静静的顿河俄语版第一部第二节（19.1）

XIX

Степан подошел к Григорию и, ухватившись за стремя, плотно прижался к потному боку жеребца.

- Ну, здорово, Григорий!

- Слава богу.

- Что ж ты думаешь? А?

- Чего мне думать-то?

- Сманул чужую жену и... пользуешься?

- Пусти стремя.

- Ты не боись... Я бить не буду.

- Я не боюсь, ты брось это! - румянея в скулах, повысил Григорий голос.

- Нынче я драться с тобой не буду, не хочу... Но ты, Гришка, помни мое слово: рано аль поздно убью!

- Слепой сказал: "Посмотрим".

- Ты крепко попомни это. Обидел ты меня!.. Выхолостил мою жизню, как боровка... Видишь вон, - Степан протянул руки черными ладонями вверх, пашу, а сам не знаю на что. Аль мне одному много надо? Я бы походя и так прозимовал. А только скука меня убивает... Крепко ты меня обидел, Григорий!..

- Ты мне не жалься, не пойму. Сытый голодного не разумеет.

- Это-то так, - согласился Степан, снизу вверх глядя Григорию в лицо, и вдруг улыбнулся простой ребячьей улыбкой, расщепляя углы глаз на множество тонких морщинок. - Жалкую я об одном, парень... дюже жалкую... Помнишь, в позапрошлом годе на маслену дрались мы в стенках?

- Это когда?

- Да в энтот раз, как постовала убили. Холостые с женатыми дрались, помнишь? Помнишь, как я за тобой гнал? Жидковат ты был, куга зеленая супротив меня. Я пожалел тебя, а ежели б вдарил на бегу - надвое пересек бы! Ты бег шибко, напружинился весь: ежели б вдарить с потягом по боку не жил бы ты на свете!

- Не горюй, ишо как-нибудь цокнемся.

Степан потер лоб рукой, что-то вспоминая.

Пан, ведя Крепыша в поводу, крикнул Григорию:

- Трогай!

Все так же держась рукой за стремя, Степан пошел рядом с жеребцом. Григорий сторожил каждое его движение. Он сверху видел русые обвисшие усы Степана, густую щетину давно не бритой бороды. На подбородке Степана висел лакированный, во многих местах потрескавшийся ремешок фуражки. Лицо его, серое от грязи, с косыми полосами - следами стекавшего пота, - было смутно и незнакомо. Глядя на него, Григорий словно с горы на далекую, задернутую дождевой марью степь глядел. Серая усталь, пустота испепеляли Степаново лицо. Он, не прощаясь, отстал. Григорий ехал шагом.