静静的顿河俄语版第四部第八节（16.8）

 Григорий молча поцеловал Дуняшку, сказал:

- Великое спасибо тебе, сестра! Я знал, что не откажешь.

Дуняшка молча присела на сундук, спросила:

- Когда уходите? Зараз?

- Да.

- А дом как же? Хозяйство?

Аксинья нерешительно ответила:

- Смотри сама. Пусти квартирантов - или делай, как знаешь. Что останется из одежи, из имения - перенеси к себе...

- Что я скажу людям-то? Спросят, куда делась, - что я говорить буду? спросила Дуняшка.

- Скажи, что ничего не знаешь, вот и весь сказ. - Григорий повернулся к Аксинье. - Ксюша, поспешай, собирайся. Много не бери с собой. Возьми теплую кофту, две-три юбки, бельишко какое есть, харчей на первый случай, вот и все.

Чуть забрезжил рассвет, когда, простившись с Дуняшкой и перецеловав так и не проснувшихся детей, Григорий и Аксинья вышли на крыльцо. Они спустились к Дону, берегом дошли до яра.

- Когда-то мы с тобой в Ягодное вот так же шли, - сказал Григорий. Только узелок у тебя тогда был побольше, да сами мы были помоложе...

Охваченная радостным волнением, Аксинья сбоку взглянула на Григория.

- А я все боюсь - не во сне ли это? Дай руку твою потрогаю, а то веры нету. - Она тихо засмеялась, на ходу прижалась к плечу Григория.

Он видел ее опухшие от слез, сияющие счастьем глаза, бледные в предрассветных сумерках щеки. Ласково усмехаясь, подумал: "Собралась и пошла, как будто в гости... Ничто ее не страшит, вот молодец баба!"

Словно отвечая на его мысли, Аксинья сказала:

- Видишь, какая я... свистнул, как собачонке, и побежала я за тобой. Это любовь да тоска по тебе, Гриша, так меня скрутили... Только детишек жалко, а об себе я и "ох" не скажу. Везде пойду за тобой, хоть на смерть!

Заслышав их шаги, тихо заржали кони. Стремительно приближался рассвет. Уже зарозовела чуть приметно на восточной окраине полоска неба. Над Доном поднялся от воды туман.

Григорий отвязал лошадей, помог Аксинье сесть в седло. Стремена были отпущены длинновато по ногам Аксиньи. Досадуя на свою непредусмотрительность, он подтянул ремни, сел на второго коня.

- Держи за мной, Ксюша! Выберемся из яра - пойдем наметом. Тебе будет не так тряско. Поводья не отпускай. Конишка, какой под тобой, этого недолюбливает. Береги колени. Он иной раз балуется, норовит ухватить зубами за колено. Ну, айда.

До Сухого лога было верст восемь. За короткий срок они проскакали это расстояние и на восходе солнца были уже возле леса. На опушке Григорий спешился, помог Аксинье сойти с коня.

- Ну, как? Тяжело с непривычки ездить верхом? - улыбаясь, спросил он.

Раскрасневшаяся от скачки Аксинья блеснула черными глазами.

- Хорошо! Лучше, чем пешком, Вот только ноги... - И она смущенно улыбнулась. - Ты отвернись) Гриша, я гляну на ноги. Что-то кожу пощипывает... потерлась, должно быть.

- Это пустяки, пройдет, - успокоил Григорий. - Разомнись трошки, а то у тебя ноженьки что-то подрагивают... - И с ласковой насмешкой сощурил глаза: - Эх, ты, казачка!

У самой подошвы буерака он выбрал небольшую полянку, сказал:

- Тут и будет наш стан, располагайся, Ксюша!