西游记俄文版第四章第八十节1.4

 –  Ах, вот как!  – грубо воскликнул Сунь У  кун.  – Раз уж на то пошло, то скажу тебе прямо, что это дело мне, старому Сунь У  куну, не под силу! Если хочешь спасти оборотня, спасай, я не смею больше отговаривать тебя, а то ты опять разозлишься. Поступай как хочешь, только спасай ее сам!

–  Замолчи!  – крикнул Танский монах.  – Оставайся здесь, а я с Чжу Ба  цзе пойду освобожу ее.

Танский монах вернулся в лес, велел Чжу Ба  цзе развязать лианы, которыми дева была привязана к дереву, затем приказал ему вырыть граблями нижнюю часть ее тела из земли. Дева  оборотень вылезла из ямы, расправила затекшие члены, оправила свои одежды и пошла за Танским монахом из леса, радостная и довольная. Сунь У  кун, увидев их, стал зло смеяться.

–  Ты что смеешься, обезьянья морда!  – выругал его Танский монах.

–  Чего смеюсь   А вот послушай:

 

Когда улыбается счастье,

Хорошего друга ты встретишь.

Когда угрожает несчастье,

Прекрасную деву приметишь!

 

Танский монах окончательно обозлился.

–  Негодная ты мартышка! Болтаешь всякий вздор! От самого рождения и до сей поры я веду монашеский образ жизни. Я получил царское повеление отправиться на Запад, и вот сейчас спешу с почтением поклониться Будде и попросить у него священные книги; я непохож на тех, кто гонится за выгодой. Как же ты смеешь говорить, что мне угрожает несчастье  

–  Наставник!  – с улыбкой перебил его Сунь У  кун.  – Ты в самом деле с младенческого возраста стал монахом, вот потому, видно, и не знаешь мирских порядков и законов, а умеешь только читать каноны и молиться Будде. Девица эта молода, смазлива, а мы все – монахи, отрешившиеся от земных утех. Если мы пойдем с ней вместе и по дороге встретим дурного человека, нас схватят, сдадут властям и обвинят в прелюбодеянии; не посчитаются с тем, что мы направляемся на поклон к Будде за священными книгами. А если нас и не обвинят в прелюбодеянии, то начнут допытываться, не похитили ли мы деву, чтобы получить выкуп. А за это с тебя, наставник, спросят ставленную грамоту, да еще изобьют до смерти; Чжу Ба  цзе будет осужден на каторгу, Ша  сэна отправят в ссылку, да и мне, старому Сунь У  куну, непоздоровится. Как примутся мучить да терзать, так никакие речи не помогут.

–  Хватит врать!  – прикрикнул на него Танский монах.  – Спасал деву я один, с меня и спросят. Вы тут ни при чем!

–  Хоть вы и говорите, наставник, что за все ответите сами,  – возразил Сунь У  кун,  – но, видимо, не подозреваете, что на самом деле не спасаете, а губите человека.

–  Отчего же    – удивился Танский монах.  – Я спас ее и вывел из леса, а ты говоришь, что я гублю ее!

–  В лесу,  – стал пояснять Сунь У  кун,  – она умерла бы с голоду через несколько дней, а то и через полмесяца, но после этого душа ее благополучно переселилась бы в царство теней. Ты ведь едешь верхом на быстром коне, мы и то еле поспеваем за тобой. Как же сможет угнаться за нами дева, с такими крохотными ножками   А стоит нам упустить ее из виду, как на нее нападут тигры, барсы или злые волки, они растерзают ее на части, вот и выходит, что ты станешь виновником ее гибели. Правду я говорю  

Танский монах задумался.

–  Пожалуй, ты прав!  – сказал он.  – Хорошо, что надоумил меня. Как же нам быть теперь  

–  Возьми ее в охапку, и пусть она едет с тобой вместе верхом,  – смеясь, предложил Сунь У  кун.

Танский монах задумался и, наконец, сказал:

–  Да разве к лицу мне вдвоем с девицей ехать верхом на лошади  !

–  Но не может же она идти за тобой,  – не унимался Сунь У  кун.

–  Я велю Чжу Ба  цзе нести ее!  – решительна произнес Танский монах.

–  Ну, Дурень,  – захихикал Сунь У  кун,  – повезло тебе. Счастье выпало на твою долю!

–  Ну и повезло!  – сердито отозвался Чжу Ба  цзе.  –   В дальней дороге не бывает легкой ноши  ,  – продолжал он,  – подумаешь, какое счастье тащить ее на спине!

–  Морда у тебя длинная,  – захлебываясь от смеха, трунил Сунь У  кун,  – запрокинь ее назад, да и веди любовные разговоры. Очень даже удобно!

Чжу Ба  цзе не стерпел таких насмешек. Он стал бить себя кулаком в грудь и топать ногами от ярости.

–  Вот наказание так наказание! Ты лучше избей меня, наставник, я стерплю боль от побоев, только не заставляй нести ее. Ведь после Сунь У  кун всю жизнь будет порочить мое доброе имя. Я хорошо его знаю, он ведь такой… Нет! Ни за что не понесу!

–  Ну ладно, ладно!  – стал успокаивать его Танский монах.  – Я вполне могу идти пешком. Вот слезу сейчас с коня, а Чжу Ба  цзе пускай ведет его, вот и все!

Сунь У  кун разразился громким хохотом:

–  Вот везет нашему Дурню: всегда оказывается при деле!

–  Опять за свое, обезьянья морда!  – оборвал его Танский монах.  – Знаешь, что говорили древние люди:   Добрый конь способен пройти тысячу ли, но сам без человека никуда не направится!   Допустим, что я буду идти очень медленно. Неужели вы бросите меня одного на дороге   Конечно, нет. Вы тоже пойдете медленно. Мы все вместе, с этой доброй женщиной, спустимся с горы, и там, может быть, найдем какой  нибудь монастырь, скит или просто селение, где и оставим ее на попечение добрых людей. Таким образом, мы спасем ей жизнь.