Интервью: жизнь заставила 1

 Наш герой говорит, что главная интрига его жизни в том, что он... до сих пор еще жив. Отец трёх дочек и сына, один из самых высокооплачиваемых артистов российской эстрады всё делает на полную катушку  — поёт вживую, выступает на износ, любит всем сердцем.

Беседовала Ксения Овчар

— Григорий, вы платите налоги?

— Ещё как плачу. У меня есть бухгалтер, который следит за тем, чтобы долги государству были отданы в полной мере. Мы можем сколь угодно рассуждать о том, какая у нас страна, какие у нас чиновники, какие налоги и какое отношение к артистам, но лично мне спокойнее заплатить. Тем более что в России — самые низкие налоги. А работаю я много, упорно, качественно — экономия на налогах не принесёт много прибыли, а мне будет стыдно. Что же, я не могу сам заработать без обмана государства? Могу.

— Вы действительно очень много работаете — пятнадцать концертов в месяц. И это не предел?

— А двадцать не хотите? Однажды было двадцать восемь, но это частный случай. Каждый месяц по двадцать выступлений, и такой график расписан на полтора-два года вперёд, так что передышки не ожидается. А это, между прочим, по сорок перелётов в месяц. Каждый день по перелёту, а то и по два. Питание — как получится. Сон — как придётся. Отдых — где успеешь. Но это работа, а у меня большая семья — я очень хочу, чтобы мои родные ни в чём не нуждались. В будущем хочу давать не двадцать концертов в месяц, а два — сугубо по желанию и для удовольствия. Но до этого ещё работать и работать.

Я потерял сознание прямо на сцене. Потом врачи говорили, что счёт шёл на минуты

— С таким графиком нетрудно и здоровье подорвать, тем более что вы не спешите отказываться от вредных привычек.

— Что значит — не спешу? Очень даже спешу. Придерживаюсь диеты. Регулярно прохожу медицинское обследование. Пить бросил. Меня жизнь заставила. Артисту, когда он выступает в лучших ресторанах и барах, крайне сложно отказаться от выпивки. Например, я хорошо помню своё первое выступление в Москве. Это был клуб «Станиславский», где мне заплатили пятьсот долларов, но с условием, что все эти деньги до последней копейки я пропью-прогуляю в этом же клубе в самое ближайшее время. Такая уж у них была политика — всё в дом. Да и напряжение снять после концерта легче и быстрее всего именно выпивкой. А как успокоиться, когда взрослого и небесталанного мужика Москва целых десять лет принимать не хотела? Продюсеры пожимали плечами, радиостанции отказывались, студии требовали денег, которых тогда у меня и в помине не было. Десять лет — это же целая жизнь. Только выпивкой...

— Вы помните, когда в первый раз попробовали алкоголь?

— Вам покажется странным, но это было лет в двадцать. Я пришёл из армии, и вместе с отцом мы накатили по рюмочке.

— А потом в Москве продолжили?

— Ну да. От отчаяния, невостребованности и никомуненужности спасал только алкогольный дурман. Но организм не знал, что это спасение, и воспротивился. Начались проблемы с желудком, поджелудочной. После первого сильнейшего приступа язвы я еле оклемался — похудел на 30 килограммов, больше месяца провёл в реанимации, потом ещё полгода в палате общей терапии. И испугался. Испугался до смерти. Потому что вместе со мной в палате лежали люди, которых на следующий день выносили уже ногами вперёд. И со мной могло быть то же самое. Спасла меня мама, медсестра по профессии. Она бросила всё в Сочи и приехала меня выхаживать — следить за рационом, давать лекарства, морально поддерживать. Мама поселилась в больнице, перезнакомилась со всеми врачами и медсестрами, дневала и ночевала у моей постели. Полтора года я рта не раскрывал — не мог петь. Не было ни сил, ни желания, ни возможности — связки отказали, организм ослаб. Вот тогда-то и было принято решение беречь себя. Тем более что есть для кого. Правда, однажды заработанная язва никогда не вылечивается окончательно. Был ещё случай, когда я прямо с концерта загремел в Боткинскую — открылось внутреннее кровотечение, и я потерял сознание на сцене. Потом врачи говорили, что счёт шёл на минуты.

 

— О чём человек думает, когда счёт идёт на минуты?

— Я думал о зрителях, которые остались в зале. Просил вколоть мне обезболивающее и отпустить обратно на сцену. Врачи смотрели на меня как на душевнобольного.

— Это такое самопожертвование, кокетство или гиперответственность?

— Вас когда-нибудь ждала тысяча человек? А две тысячи? Ради вас люди платили немалые деньги? Вы думаете, что актёры, превозмогая боль играющие на сцене, или певцы, работающие с температурой 39 градусов, играют на публику, чтобы потом об этом красиво рассказать? И чтобы потом люди восхищались: «ах, он такой молодец, с гриппом дал концерт»? Вы ошибаетесь. И ошибаетесь дважды. Во-первых, потому, что причина совсем другая. А во-вторых, за это артистов не надо хвалить. Ни один уважающий себя артист не сможет думать о себе, когда за кулисами о нем думают сотни человек. Это суперответственность. Мега. И так поступит каждый профессионал. За это не надо хвалить — это норма.