Интервью: жизнь заставила 2

 — Говорите, что ведёте здоровый образ жизни, а сами смолите одну сигарету за другой.

— Это единственная вредная привычка, от которой я не смог отказаться. Я с ней уже сжился. Такое ощущение, что мне будет ещё хуже, если я брошу курить. Поэтому все попытки отказаться от курева не привели к стоящему результату — как курил, так и курю. Друзья вспоминают, что когда после последней операции, только отойдя от наркоза, я с бледными губами просипел: «Дайте сигарету, это дело надо перекурить», только тогда они поняли, что со мной всё в порядке и я иду на поправку.

— Избирательная у вас сила воли — с наркотиками завязали, а с никотином — нет.

— Да не был я заядлым наркоманом, а так, баловался, расслаблялся. Но настал момент, когда жутко испугался за свою жизнь. Перетерпел, поломался, и как отрезало. Если есть желание, сила воли — нет ничего невозможного.

В «Форбсе» только и делают, что чужие деньги считают. Ну и пусть, мне не жалко. Сам никогда не считаю

— Говорят, что у Лепса сложный райдер.

— Да? А кто говорит? У меня самый лёгкий райдер, уж поверьте. Гостиница класса люкс. Если нет в городе таких гостиниц, то варианты обсуждаются. Главное, чтобы было отопление, вентиляция и не было тараканов. Хорошая аппаратура. Варианты неприемлемы. Трезвый обслуживающий персонал. У нас в райдере так и написано: «группа категорически отказывается работать с нетрезвым техническим персоналом». В гримёрке должны быть минеральная вода, чай, кофе, молоко, бутерброды, фрукты, чистые полотенца. Если сразу после концерта группа летит или едет обратно, то организаторы должны предоставить питание в дорогу. Всё! Ни «хенесси», ни «перье с пузырьками миллиметрового размера», ни личного гримёра, ни пуховых подушек и плазменного телевизора с компьютером. Ах, самое главное забыл — обязательное присутствие врача-фониатра. Чтобы в любой момент он мог осмотреть связки и проследить за тем, чтобы с голосом всё было в порядке. Мне кажется, что у меня фобия такая — потерять голос. Я однажды уже чуть было не лишился его, и теперь это вылилось в такой вот недуг. Поэтому врач мне просто необходим — для психологического комфорта и подстраховки. Вообще, мой райдер, пожалуй, можно было бы и усложнить, раз уж на то пошло. А то на фоне остальных артистов уж очень скромно он смотрится.

— Не надо усложнять райдер. Вы же и так один из самых высокооплачиваемых певцов в России. Так в «Форбсе» считают...

— Там только и делают, что чужие деньги считают. Ну и пусть, мне не жалко. Я сам их никогда не считаю — главное, чтобы хватало. Мне после этого списка, где среди российских певцов по заработкам я на пятом месте, звонили друзья и спрашивали — почему на пятом, а не на первом? А я отвечал, что лучше быть на пятом — я не люблю конкурировать с кем-то. Пусть будет тройка лидеров, а я поплетусь за ними.

— Но вы сами-то считаете себя состоятельным человеком?

— Скорее, да. Я могу позволить себе и своей семье отдых на Лазурном берегу, могу даже островок небольшой купить при надобности. Тем более что стоят некоторые из них гораздо дешевле, чем квартира в Москве. Мои дети могут рассчитывать на любое образование. Но поверьте, всё это дается большим трудом, потом, здоровьем.

— Вы хорошо платите своей команде?

— Сорок процентов от гонорара я отдаю своим ребятам, шестьдесят забираю себе. Мне кажется, это неплохо и честно.

 

— А сколько стоит стопроцентный хит?

— Хиты это такая штука. хитрая. Песня может стоить тысячи долларов и не стать популярной. А вот «Рюмка водки» была куплена за двести долларов. Просили в два раза больше, но удалось сторговаться — ни у меня, ни у продавца тогда не было денег. И она самая любимая у нашего народа. Наверное, потому, что в ней сошлись две самые большие человеческие любови — пение и питие.

— Вы один из немногих, кто с уважением относится к молодому поколению певцов. Вам действительно нравятся современные артисты?

— Конечно. Что бы ни говорили некоторые ханжи старой закалки, среди молодой поросли есть очень талантливые ребята. Некоторые из них пробиваются сами, некоторых открывают музыкальные проекты. Есть такие голосистые, что мне даже и не снилось — я отдаю отчёт в том, что сам являюсь довольно посредственным вокальным исполнителем... К примеру, мне нравится Дима Билан. Ну есть у человека голос, есть музыкальное образование — это факт, и от него не уйдёшь. Его приятно слушать. Он берёт высокие ноты и берёт их правильно. У него хороший голос. Он профессионал. И если репертуар вызывает сомнения, то это всего лишь вопрос вкуса. Между прочим, настоящие профессионалы, корифеи никогда не ругают молодое поколение — Иосиф Кобзон, величайший из артистов, всегда их поддерживает и участвует в самых смелых авантюрах наряду с молодёжью. Если бы у меня в своё время был грамотный продюсер или педагоги, как на «Фабрике звёзд», я бы пробился гораздо раньше и меньше ошибок бы совершил на пути к становлению. Не пел бы «под Шуфутинского» или «под Токарева», работал бы над своим голосом, над манерой исполнения...

— Кстати, про манеру исполнения. Зачем вы бьёте микрофоны на сцене?

— Это же лучше, чем бить людей вне сцены, правда? Просто эмоциональный надрыв порой доходит до такой степени, что его нужно выплеснуть куда-то. А в руках только микрофон. Вот ему и достается. Когда эмоции зашкаливают, швыряю на сцену микрофон. Приносят второй, я и его могу разбить. Уже, наверное, штук шестьдесят раскурочил. А ещё часто под раздачу попадают мобильные телефоны. Я злюсь, нервничаю и кидаю их в окно, например. Их тоже порядка тридцати перелетало-перебилось.

— Зато вашей искренности можно только позавидовать — не боитесь так раскрываться на сцене?

— А как иначе? Я иногда просто диву даюсь — два часа на моих концертах люди сидят и слушают. Два часа! Я бы столько не выдержал. А некоторые из них по нескольку раз приходят — я какую-то нечеловеческую благодарность испытываю к людям, которые готовы слушать меня по нескольку раз в месяц за свои же собственные деньги. Думаете, они ходили бы на меня, если бы я не раскрывался, берёг себя? Удивительные люди. Знаете, когда Вертинскому впервые поставили микрофон, он удивился и спросил, что это. Ему ответили, что эта штука поможет ему петь и сильно не напрягать голос. На что Александр Николаевич возмущенно сказал: «Уберите это немедленно!» и продолжал петь без микрофона. Он считал зазорным не напрягаться и беречь себя. Как ни странно, сам я вообще музыку не слушаю. Никакую. Ни в машине, ни в компаниях, ни по телевизору. Вообще.

Очков у меня штук двести, но на концертах я выступаю в одних и тех же, подаренных десять лет назад

— Какова самая большая ценность для Григория Лепса? Только не отвечайте банально про семью, детей и творчество.

— Моё имя. Доброе. Я его зарабатывал слишком долго и слишком тяжело, чтобы рисковать репутацией. Мои друзья знают, что я не предам. Мои поклонники знают, что я не подведу и оправдаю их ожидания. Все люди, с которыми я общаюсь, могут рассчитывать на честность и порядочность. Своё имя я никому не позволю марать и сам не замараю.

— Зачем же тогда нужно было менять имя? Вернее, фамилию?

— Да по сути я её не менял, а просто сократил. Для звучности. Лепсверидзе не всякому легко выговорить. Меня и в детстве все так называли — привык уже. Это лучше, чем Гриша Сочинский. Мне предлагали так называться, когда я только приехал в Москву. Предполагалось, что и репертуар будет соответствующий: «сверкнула финка — прощай Маринка». А так и звучный псевдоним получился, и часть фамилии осталась. К сожалению, я не слишком много знаю о своих предках, лишь то, что приехали они в Сочи из Грузии и всегда были честными, работящими людьми. Были крестьянами, уходили на войну, многие не вернулись. А я даже не знаю, где их могилы.

— Как вы считаете, у вас есть вкус?

— Если судить по моей супруге, то он у меня изысканнейший. Моя жена красавица, не в пример мне. А если судить по цветовому восприятию, то вкуса у меня нет вообще. Я обожаю сочетание красного и зеленого цветов. Мне кажется это красивым, ёмким, вкусным – в этом сочетании есть какая-то суть.

— Именно эти два цвета дальтоники путают.

— Ну и что? Нет, дальтонизм тут ни при чём. Я и объяснить-то не могу. Просто нравится.

— Вы уже давно собираете иконы — это дань моде или потребность души?

— Я их начал собирать ещё тогда, когда моды на иконы не было и в помине. Все иконы дороги и близки мне одинаково. Среди образов спокойно, в них есть душа, тепло, смысл. Они направлены на жизнь, на творение, на созидание. Я не выхожу из дома, не поклонившись ликам святых, и не заканчиваю свой день без молитвы. За иконой пятнадцатого века я гонялся много лет, а в итоге мне её подарили. И есть икона, за которую я, не задумываясь, отдал машину. Увидел в магазине, понял, что денег на неё у меня не хватает, и подогнал к порогу свой автомобиль. Есть икона, подаренная Путиным. Знатоки говорят, что моя коллекция икон самая лучшая в Москве.

— А ещё вы коллекционируете очки и кии.

— Нет, коллекционирую я только иконы. А остальное — так, собирательство. Очков у меня штук двести, но на концертах я выступаю в одних и тех же, подаренных мне десять лет назад. Круглые, которые многим не нравятся. А по мне — самое то. Ещё я собираю бильярдные кии — они эстетически очень красивые. «Стремящиеся», в них есть движение.

— Вы о чём-то жалеете в своей жизни?

— Жалею. Я вообще не понимаю людей, которые говорят, что ничего бы в своём прошлом не изменили. Я бы многое исправил. Тогда то счастливое состояние, которое есть сейчас, появилось бы у меня гораздо раньше...