静静的顿河俄语版第二部第四节（8.5)

- Вон ты куда...

- Туда самое! Не слепой, вижу: на волоске все держится. Тут только шумнуть: "Брысь!" - и полезет все, как старый зипун с плеч. На третьем году и нам солнце в дуб стало.

- Ты бы полегше! - посоветовал Бодовсков. - А то Петро... он ить вахмистр...

- Я товарищев, кубыть, не трогал, - вспыхнул Петро.

- Не серчай! Шутейно оказал. - Бодовсков смутился, поворочал узловатыми пальцами босых ног и встал, пошлепал к кормушке.

На углу, у цибиков прессованного сена, вполголоса разговаривали казаки других хуторов. Из них лишь двое были с хутора Каргинского - Фадеев и Каргин, остальные восемь - разных хуторов и станиц.

Спустя немного они запели. Заводил чирский казак Алимов. Он начал было плясовую, но кто-то шлепнул его по спине, простуженно рявкнул:

- Отставить!..

- Эй вы, сироты, полезьте к огню! - пригласил Кошевой. В костер кинули щепки (остатки разломанного на полустанке забора). При огне веселее подняли песню:

Конь боевой с походным вьюком

У церкви ржет, когой-то ждет.

В ограде бабка плачет с внуком.

Жена-молодка слезы льет.

А из дверей святого храма

Казак в доспехах боевых идет,

Жена коня ему подводит,

Племянник пику подает...

В соседнем вагоне двухрядка, хрипя мехами, резала казачка. По дощатому полу безжалостно цокотали каблуки казенных сапог, кто-то дурным голосом вякал, голосил:

Эх вы, горьки хлопоты,

Тесны царски хомуты!

Каэаченькам выи [выя - шея] труть

Ни вздохнуть, ни воздохнуть.

Пугачев по Дону кличет,

По низовьям голи зычет!

"Атаманы, казаки!.."

Второй, заливая голос первого, верещал несуразно тонкой скороговоркой:

Царю верой-правдой служим,

По своим жалмеркам тужим.

Баб найдем - тужить не будем.

А царю... полудим.

Ой, сыпь! Ой, жги!..

У-ух! Ух! Ух! Ха!

Ха-ха-хи-хо-ху-ха-ха!