简爱俄语版（十三）

     В красной комнате начинало темнеть; был пятый час, и свет тусклого

облачного дня переходил в печальные сумерки. Дождь все так же неустанно

барабанил по стеклам окон на лестнице, и ветер шумел в аллее за домом.

Постепенно я вся закоченела, и мужество стало покидать меня. Обычное чувство

приниженности, неуверенности в себе, растерянности и уныния опустилось, как

сырой туман, на уже перегоревшие угли моего гнева. Все уверяют, что я

дурная... Может быть, так оно и есть; разве я сейчас не обдумывала, как

уморить себя голодом? Ведь это же грех! А разве я готова к смерти? И разве

склеп под плитами гейтсхэдской церкви уж такое привлекательное убежище? Мне

говорили, что там похоронен мистер Рид... Это дало невольный толчок моим

мыслям, и я начала думать о нем со все возрастающим ужасом. Я не помнила

его, но знала, что он мой единственный родственник - брат моей матери, что,

когда я осталась сиротой, он взял меня к себе и в свои последние минуты

потребовал от миссис Рид обещания, что она будет растить и воспитывать меня,

как собственного ребенка. Миссис Рид, вероятно, считала, что сдержала свое

обещание; она его и сдержала - в тех пределах, в каких ей позволяла ее

натура. Но могла ли она действительно любить навязанную ей девочку,

существо, совершенно чуждое ей и ее семье, ничем после смерти мужа с ней не

связанное? Скорее миссис Рид тяготилась необходимостью соблюдать данное в

такую минуту обещание: быть матерью чужому ребенку, которого она не могла

полюбить, с постоянным присутствием которого в семье не могла примириться.

     Мною овладела странная мысль: я не сомневалась в том, что, будь мистер

Рид жив, он относился бы ко мне хорошо. И вот, созерцая эту белую постель и

тонувшие в сумраке стены, а также бросая время от времени тревожный взгляд в

тускло блестевшее зеркало, я стала припоминать все слышанные раньше рассказы

о том, будто умершие, чья предсмертная воля не выполнена и чей покои в

могиле нарушен, иногда посещают землю, чтобы покарать виновных и отомстить

за угнетенных; и мне пришло в голову: а что, если дух мистера Рида,

терзаемый обидами, которые терпит дочь его сестры, вдруг покинет свою

гробницу под сводами церковного склепа или неведомый мир усопших и явится

мне в этой комнате? Я отерла слезы и постаралась сдержать свои всхлипывания,

опасаясь, как бы в ответ на бурное проявление моего горя не зазвучал

потусторонний голос, пожелавший утешить меня; как бы из сумрака не выступило

озаренное фосфорическим блеском лицо, которое склонится надо мной с неземной

кротостью. Появление этой тени, казалось бы, столь утешительное, вызвало бы

во мне - я это чувствовала - безграничный ужас. Всеми силами я старалась

отогнать от себя эту мысль, успокоиться. Откинув падавшие на лоб волосы, я

подняла голову и сделала попытку храбро обвести взором темную комнату.

Какой-то слабый свет появился на стене. Я спрашивала себя, не лунный ли это

луч, пробравшийся сквозь отверстие в занавесе? Нет, лунный луч лежал бы

спокойно, а этот свет двигался; пока я смотрела, он скользнул по потолку и

затрепетал над моей головой. Теперь я охотно готова допустить, что это была

полоска света от фонаря, с которым кто-то шел через лужайку перед домом. Но

в ту минуту, когда моя душа была готова к самому ужасному, а чувства

потрясены всем пережитым, я решила, что неверный трепетный луч - вестник

гостя из другого мира. Мое сердце судорожно забилось, голова запылала, уши

наполнил шум, подобный шелесту крыльев; я ощущала чье-то присутствие, что-то

давило меня, я; всякое самообладание покинуло меня. Я бросилась к

двери и с отчаянием начала дергать ручку. По коридору раздались поспешные

шаги; ключ в замке повернулся, вошли Бесси и Эббот.